Наблюдение

Опубликовано на ФБ 10 июля 2015 года

Наблюдение. Полтора года прошло после Майдана, а в Украине так и не появилось ни одной настоящей политической партии, которая не защищала бы интересы олигархов. Нет национальной идеи. Нет лидера нации. И на политическом Олимпе практически нет людей, не занятых только личным обогащением. По-прежнему правит бал «элита» безродных космополитов, которым все равно, где набивать карманы — в Мексике, в Бангладеш, в Украине, или в России. И показательная «борьба с коррупцией» — только дымовая завеса, скрывающая еще более чудовищную систему грандиозного воровства.

Обобщаю и утрирую, конечно. Есть отдельные честные люди во власти. Есть патриоты на фронте. Есть новая полиция… Но в целом — так.

Выход Гиркина из кольца — первое большое поражение

Опубликовано на ФБ 4 июля 2015 года

«Освобождение» Славянска Пётр Алексеевич назвал «блестящей наступательной операцией». Осталось только наградить Гелетея орденами Кутузова и Александра Невского. И орденом Красной Звезды за многократное поднятие флага над «взятым» городом. И непременно дать Золотую медаль неизвестному пока еще герою, победившему правду на скрижалях новейшей истории Украины.

Славянск мы не брали. Славянск Гиркин оставил — организованно и спокойно, пустив для отвода глаз бронегруппу на верную смерть. Все знали, что Гиркин уходит. Доносила разведка, сообщали местные, говорили в прямом эфире боевики. Собирались долго, уходили не спеша. Когда срочно прилетевший Гелетей поднимал знамя победы в Славянске, отряды боевиков еще стояли в Краматорске. Всегда, везде, в любой момент их можно было уничтожить — артиллерией, авиацией, спецназом. Но этого сделано не было. Потому что — договорняк.

Выход Гиркина из кольца — первое большое поражение Украины в этой войне. И первая большая ложь. Потом был расстрелянный сектор «Д», была «взятая» Саур-Могила, был Иловайск, Шахтёрск, Луганск, гибель ИЛ-76, два аэропорта, Дебальцево…

Всего этого могло не быть, если бы Гиркина не выпустили из Славянска. Если бы его уничтожили на марше. Если бы не дали ему собрать разрозненные силы сепаратистов в один кулак. Если бы не предали…

Если бы… — И тогда мы бы отмечали не «освобождение» Славянска, а окончание войны.

Нам нужна профессиональная армия

Опубликовано на ФБ 2-3 июля 2015 года

Нам нужна профессиональная армия. Нужнее, конечно, железные яйца для президента. А, лучше, — президент с железными яйцами. Который скажет, что нам нужна профессиональная армия. Потому что мобилизация рабочих и крестьян для выполнения смертельной работы, когда в стране «мир» — это неэффективно и безнравственно. Потому что на фронт сегодня попадают только патриоты, и те, кто раньше не уклонился от армии, и сегодня ее не избежал. Те, у кого не было денег откупиться, сегодня платят по тройному тарифу, некоторые — самую высокую цену…

Рабоче-крестьянская патриотически настроенная армия воюет прекрасно. Но все равно неэффективно. Потому что всякую сложную работу должны делать профессионалы. Учителя — преподавать, электрики — ставить розетки, военные — воевать. Невозможно за полгода выучить хирурга; нельзя за месяц подготовить настоящего бойца.

Никто не считал, во сколько обходится мобилизация. Пустые рабочие места, оставленные семьи, заброшенные дети… И косвенный ущерб — проигранные сражения, вышедшая из строя техника, небоевые и боевые потери, которых можно было избежать…

Армия должна быть профессиональной — отлично подготовленной, хорошо вооруженной, высокооплачиваемой, мотивированной. С полным набором железных яиц. Каждый должен заниматься своим делом — чему учили. Даже президент.

Да, нам нужна профессиональная армия. Год назад еще можно было оправдать мобилизацию – войскам срочно нужны были людские ресурсы; сегодня архаичный принцип комплектования не соответствует характеру угроз. Мы воюем не с «ополченцами», мы воюем с профессионалами, и делать это надо тоже профессионально.

Строительство профессиональной армии вовсе не означает полную демобилизацию, и разрушение всего, что до сих пор было создано. И профессиональная армия не стоит так дорого, как уверяют импотенты в лампасах и белых воротничках, оправдывающие собственную беспомощность.

Сначала надо озаботиться созданием кадрового резерва – необходимо построить систему военного всеобуча населения. При каждом райцентре должны быть созданы учебные роты территориальной обороны; в каждой области – учебные батальоны. Учебные части должны иметь свои полигоны, казармы, достаточные запасы стрелкового оружия и боеприпасов, легкую бронетехнику – для подготовки резервистов и развертывания на их базе боевых подразделений в случае начала большой войны. Местное население, приписанное к центрам подготовки, должно призываться поочередно на неделю-две — для минимально необходимого начального обучения, и постоянной периодической подготовки.

Срочную службу на переходной период следует сохранить, сделав ее более привлекательной для молодежи. Срок службы можно сократить до 1 года, увеличив одновременно – до 2-3 тысяч – размер денежного содержания. Военнослужащие срочной службы, как и сейчас, не должны принимать участие в боевых действиях во время военного конфликта малой интенсивности.

Новую армию надо строить постепенно – создавать одну за одной профессиональные бригады, полки и батальоны. «Создавать» — не значит комплектовать контрактниками. Необходимо создать все условия, чтобы патриотично настроенные, мотивированные бойцы, в первую очередь те, кто уже прослужил в зоне АТО, стремились попасть на службу во вновь создаваемые или реорганизуемые воинские части. Компетентные командиры, современное вооружение, средства связи и управления, понятные боевые задачи, высокий уровень оплаты ратного труда и широкие социальные гарантии – всё это должно привлекать на службу в профессиональную армию лучших бойцов. Зачисление в штат должно происходить только на конкурсной основе; необходим самый жесткий отбор.

Не надо «изобретать велосипед». В деле строительства новых вооруженных сил надо использовать стандарты НАТО, и мировой опыт создания успешных профессиональных армий и воинских формирований. Пригодится опыт армий США, Великобритании, Польши, Хорватии, Французского легиона…

Стоимость профессиональной армии искусственно завышается противниками глубокой военной реформы, которым, очевидно, в новых Вооруженных силах места уже не найдется. Нам не нужна профессиональная армию численностью 250 тысяч человек. Нам не нужно и такое количество срочников и мобилизованных – сегодня воюют не числом, а умением. Речь идет о создании костяка Вооруженных сил – боевых подразделений на профессиональной основе.

В зоне АТО находится – по данным открытой печати – группировка из 50 тысяч военнослужащих; несколько тысяч из которых – кадровые профессионалы, прочие – мобилизованные граждане с минимальной военной подготовкой. Понятно, что если бы мы располагали достаточным количеством профессионалов, то группировку в зоне АТО можно было бы сократить без ущерба для боеспособности до 40 или 30 тысяч человек. Гораздо лучше подготовленных, вооруженных и оснащенных, непьющих.

Простой расчет: сегодня 50 тыс. мобилизованных получают – в среднем – денежное содержание в размере 6000 грн в месяц (с учетом «боевых»). В месяц выходит 300 млн грн. Группировка профессионалов численностью 30 тыс. со средним размером денежного содержания 25000 грн будет обходиться в 750 млн грн.

Разница в 450 млн между содержанием воюющей группировки мобилизованных и профессионалов может показаться огромной, если только мы не учитываем очевидные потери для экономики, из которой забирают трудоспособное население по мобилизации. А также: постоянные небоевые потери из-за пьянства и отсутствия должной мотивации; потери территорий, военной техники, разрушение гражданской инфраструктуры, потери раненными и убитыми в ходе боестолкновений; постоянную «утерю» мобилизованными тепловизоров, приборов ночного видения, радиостанций, и другого имущества, которым снабжает их общество через волонтеров; потери в боевой технике, транспортных средствах, вооружениях вследствие неквалифицированной эксплуатации и отсутствия должного уровня обслуживания…

Наша задача на этой войне – отправить как можно больше российских «отпускников» и «добровольцев» обратно на родину. В гробах. Это отобьет у соседей охоту вмешиваться в наши дела. При этом наши потери должны быть минимальными. Сделать это могут только профессионалы.

Эрзац-патриотам

Опубликовано на ФБ 30 июня 2015 года

Эрзац-патриотам:

Если от увиденной, услышанной, прочитанной правды подташнивает, и опускаются руки, то правда в этом не виновата. Просто вы — слабаки.

Да, у нас здоровое общество. Здоровое общество рабов, в котором чтят своего хозяина, мечтая стать рабовладельцем.

Майдан — как крик души. Отчаянная попытка изменить неизменное — монголо-татарское чинопочитание, угро-финское раболепие…

Но всё возвращается на круги своя, кроме тех, кто никогда уже не вернётся. И тех, кто никогда не сдаётся.

Мы копаем

Опубликовано на ФБ 27-28 июня 2015 года

Мы копаем. Фортификационные сооружения на востоке строятся с размахом, поражающем воображение. Это, конечно, не линия Мажино с системой многоуровневых подземных фортов, вооруженных крупнокалиберными орудиями и оснащенных автономной системой жизнеобеспечения. Наша сеть наспех отрытых траншей и псевдодотов из строительных плит – это и не Атлантический вал с корабельной артиллерией; не линия Сталина с бункерами из железобетона; не финская линия Маннергейма, с удачно расположенными на местности дотами и противотанковыми заграждениями. Нет. Мы просто копаем землю, успешно осваивая бюджетные деньги от Артемовска до Полтавы, и, кажется, уже до самого Киева.

Мы копаем, продвигаясь всё дальше в тыл. Видимо, таков стратегический замысел. Наверное, именно так – по-кутузовски, заманивая врага вглубь страны — собираемся мы освобождать оккупированные территории Донбасса и Крым. Метод проверенный, но придется сжечь Киев, как некогда сожгли Москву.

Линии обороны создаются для того, чтобы их прорывать или обходить. Казалось непреодолимая – на 100 километров в глубину, технически совершенная четырехсоткилометровая линия Мажино была прорвана за несколько часов. Не устояли, кстати, ни Восточный, ни Атлантический валы; ни линия Сталина, ни укрепления Маннергейма.

Эшелонированная оборона опорными пунктами – явный анахронизм. Нет более глупого решения, чем мобилизовать людей на войну, которой как будто нет; посадить их в осыпающиеся траншеи и для галочки перекрытые блиндажи; запретить воевать; закрыть глаза на пьянство, и делать вид, что всё идет хорошо.

Всё отнюдь не хорошо. Война длится уже больше года, но мы до сих пор не признали этого, не начали строить профессиональную армию, не превратили страну в единый военный лагерь, и не нашли лучшего рецепта победы, кроме тихого пьянства в глухой обороне. Мы копаем и копаем, зарывая всё глубже веру в силу нашего оружия и надежду на окончание войны.

Правда – штука субъективная. У смотрящих телевизор – одна; у сидящих в окопах – другая.

В продолжение предыдущего поста: надо ли копать окопы и строить блиндажи?.. – Надо, конечно. Даже если мы соберемся наступать – что невероятно, – следует иметь хорошо подготовленную линию обороны на случай возможного контрудара врага, и чтобы максимально уменьшить численность войск в обороне для накопления резервов. Но пост ведь не об этом. И не про линию Мажино, не про Атлантический вал… Текст про то, что мы копаем. Копаем… На десятки, и, наверное, уже сотни километров вглубь страны. Копаем по разнарядке. Копаем за деньги. Копаем просто так, потому что войск для этих «укрепрайонов» нет. И техники нет. И это не секрет.

Может быть, высокие штабы планируют таким образом отступление с передовых позиций – отходим сначала в подготовленные окопы на пять километров от линии фронта, потом на десять, потом на тридцать… Потом на сто… — Тогда это грустно, во-первых. И снова невероятно – во-вторых, потому что организованно отойти с первой линии, сдерживая натиск врага, унося с собой оружие, боекомплект, имущество, продукты, воду – невозможно. А без бэка на новых рубежах делать нечего…

Я не знаю, для чего роется эта «линия обороны». Наверное, есть какая-то особенная военная тайна, о которой не положено знать. Но очевидно, что нам не хватит солдат, чтобы все выкопанные окопы, или хотя бы половину заполнить людьми. Даже если провести еще одну внеплановую мобилизацию – солдат не хватит.

Сегодня почти вся боеспособная армия сидит в окопах, сторожит противника, который в это время тренируется на полигонах в районах Карло-Марксово, Александровска, Ровеньков, и других тыловых местах. Мы видим это с воздуха – укрепрайоны на многих направлениях оставлены, на блок-постах – минимум опущенцев. Противник знает, что мы не будем наступать, и спокойно занимается боевой подготовкой на удалении 30-70 километров от фронта. А мы сидим в окопах, периодически попадая под обстрел, когда прямо с полигона вражеские артиллеристы наведываются закреплять навыки боевой стрельбой по нашим позициям. Отстрелялись, и снова укатили…

Такая вот война.

Авиационная разведка

Опубликовано на ФБ 25 июня 2015 года

Авиационная разведка. С нее начиналась военная авиация в начале прошлого века – первые полотняно-фанерные этажерки были безоружными разведчиками. Самолеты и вертолеты ВВС Украины тоже выполняли сначала в зоне только разведывательные полеты; теперь не летают вовсе: у противника столько современных российских средств ПВО, что каждый полет – смертельно опасен. Опять же – пресловутые «минские соглашения», закрывающие небо над оккупированной территорией.

Мы летаем. Сначала выбираем достаточно высокое место вблизи линии фронта, порой на самом передке, чтобы дотянутся до вражеских тылов. Забираемся наверх по целине, объезжая заминированные посадки и дороги, избегая открытых, простреливаемых мест. Доехав до заданной точки, выставляем боевое охранение; маскируем машины. Разворачиваем наземную станцию – аппаратура управления, приемо-передатчики, ретрансляторы, шифраторы, зарядные станции… Поднимаем антенную мачту, собираем самолеты. Каждый знает, что делать – развертывание беспилотного комплекса расписано по минутам и отработано на полигонах до автоматизма. Через 15-20 минут мы уже в полете.

Каждый полет – это два часа напряженной работы пилота и штурмана, сотни километров воздушного пути, десятки гигабайт ценнейшей информации. Дождь, жара, сильный ветер, снег – мы летаем. Противник стреляет по самолету – мы летаем. Утюжит минометным огнем наши позиции – мы летаем. Ставит помехи, пробует перехватить управление – мы летаем…

Авиационная разведка — это три-четыре вылета в день, постоянные переезды по фронту, тяжелая работа дешифровальщиков далеко за полночь. Самоотверженный труд наших инженеров, создающих новые, всё более совершенные летательные аппараты. Ну и, конечно же, ваша бесценная помощь. Спасибо!

В зоне

Опубликовано на ФБ 16-22 июня 2015 года

Чем дольше находишься в зоне, тем меньше хочется писать на Фейсбук. Поздно ночью, дотянувшись до интернета, если он есть, пролистаешь ленту, и понимаешь — ты на другой планете. Позиция Запада, козни Кремля, ссора Наливайченко с Порошенко, заявления ОБСЕ, курс доллара, и сами деньги — здесь почти ничего не значат. Можно часами говорить с друзьями на непонятном людям языке. О непонятных вещах. Непонятных проблемах. Где взять патроны на ТТ?.. Как бить по танкам из Д48?.. Как дозвониться до штаба сектора во время артобстрела, и какая гнида из того же штаба пишет кляузы на своих за «несоблюдение мирных соглашений»… Говорим о преимуществах мортирной стрельбы, об отношениях с местными, о всегда толстых гаишниках, откуда бы их не присылали… И как самому остановить кровь, когда осколок попадает в шею…

Здесь не спрашивают, каких ты кровей, кто по должности, и есть ли у тебя награды. Человек либо чего-то стоит, либо он полный ноль. Независимо от возраста и звания. От вероисповедания и социального положения. Человек либо жив, либо мертв.

Самолет упал в серой зоне — где-то посередине между нашими позициями, и окопами противника. Координаты установили точно по gps, но «где-то между», потому что никто не знает наверняка, где проходит линия фронта. Это уже другой сектор, другие пароли и подразделения. Беру с собой шесть магазинов к АК, и отправляюсь со спецназом на поиски «птички»: у меня — 7,62, у них — 5,45, и без запаса БК в случае чего будет туго.

— Какой размер вашего беспилотника? — интересуется воин в майке, лоснящихся штанах нового камуфляжа, и тапках на босу ногу. Блок-пост при въезде в село. Я показываю руками аршин. Он скептически крутит головой — и что таким можно увидеть?.. Стоит ли ради такой ерунды лезть на передок?..

Жара. Футболка под бронежилетом мокрая. В сельмаг подвезли пиво, и аватары методично повышают градус перемирия прямо на крыльце магазина. Находим командира, он выбирает бойцов, крепко стоящих на ногах, рассаживает их на броне бэхи, и мы выезжаем на другой край села. Три дня назад их жестоко обстреляли. Били долго, методично — и артиллерией, и со стрелкового. В штаб не дозвонились, подмога так и не подошла. Повезло, что обстрел закончился, когда бэка был на исходе.

Нам тоже сегодня повезло. Нашли беспилотник. Перегрелся двигатель, и уставший самолет сел на пшеничное поле в шестистах метрах за околицей. Забрали тихо, запас БК не понадобился. Обратно ехали без сопровождения, остановились спросить дорогу:

— Бабушка, этой улицей проедем на наш блок-пост?.. На укропский?

Бабуля сердито смотрит на нас. Грозит пальцем: На украинский, сынку. Украинский!

С высоты опорника открывается красивейший вид на холмы, за которыми скрываются Дебальцево и Луганское. Прямо перед нами растут из горизонта трубы Стаханова, слева угадывается Первомайск, справа — Троицкое. Местный театр военных действий как на ладони. Сначала видишь дымы, потом слышишь разрывы. Растущее белое облако со стороны Углегорска может быть свидетельством пожара, или столбом пыли, поднимаемом колонной военной техники на проселочной дороге. Солнце выжгло верхний слой, земля высохла в порошок; любое движение по ней не остается незамеченным.

Сегодня гремит со всех сторон. Как в марте. Но не так, как в феврале. Бьют понемногу, неторопливо разминая стальные мышцы после недолгого затишья. С утра работала артиллерия где-то справа — в районе Луганского, Калиновки. К обеду загремело слева — ближе к Первомайску. Со стороны Дебальцево небо затянули темные тучи, пришел грозовой фронт. И в это время ударили по нам. Сначала по соседнему опорнику — засвистели мины, качнуло землю. Мины свистели всё чаще, ложились ближе. Поднялся ветер. Сверкнула молния. Ударил гром. Пошел долгожданный дождь…

Сегодня деньги нам на карточку перевел солдат. Настоящий, из тех, кто воюет; и неважно, какое у него звание. Солдат. Из тех, кто сжимает от бессилия кулаки, когда не дают приказ наступать, и кусает губы от боли, теряя друзей.

Солдат перевел деньги на беспилотники. Потому что хочет победить. Потому что победа значит для него значительно больше, чем для каждого из нас. Больше, чем мечта. Победа — его цель.

Неправильно, когда солдаты платят, чтобы волонтеры могли помогать армии. Солдаты воюют. Чтобы мы могли жить.

Возвращение. Душный, шумный, и уже чужой Киев, в котором всё иначе. В котором, слава богу, не свистят над головой мины, не рвутся снаряды, где в миллион раз больше шансов попасть в ДТП, нежели подорваться на мине. И где нет такого количества друзей, лучших людей, с которыми тебе легко и просто… И еще долго ты живешь впечатлениями, просыпаешься среди ночи от малейшего шума, держишь оружие наготове, и готовишься снова ехать на фронт. Туда, где лучшие люди.

Мир меняется

Опубликовано на ФБ 13 июня 2015 года

Предстоящим выборам посвящается.

Политика — это власть. Власть — это «возможности». Возможности — это деньги. В нашей стране политика — это всегда деньги. Разновидность бизнеса. Самого доходного.

Политическая кампания мало чем отличается от маркетинговой. В первом случае на авансцену выводят «лидеров» или «партии», во втором — памперсы, пиво и чипсы. Методы одни и те же — фокус-группы, слоганы, бренды, акции. В политике разводят электорат, в бизнесе — потребителей.

Методы известны. Способы оправданы. Консультанты оплачены. Бабушкам раздают гречку, ветеранам водку, молодым обещают безвизовый режим. Банкет победителей заказан… Как вдруг система дает сбой. Фокус-группы не работают, слоганы не действуют, раскрученные бренды не стоят ни черта. Деньги вылетают в трубу. И весь мир летит в тартарары.

Мир меняется.

Сложный текст про беспилотники

Опубликовано на ФБ 11 июня 2015 года

Какие беспилотные летательные аппараты нужны украинской армии, чтобы победить в современной войне? Попробуем ответить на этот вопрос на основе опыта волонтерского опыта — наше опытно-конструкторское бюро которой вот уже год разрабатывает и производит БПЛА различных классов; а мобильные добровольческие группы постоянно занимаются боевой работой в зоне АТО. Есть опыт разработки, есть опыт обучения, есть опыт эксплуатации, опыт боевого применения. Можно подвести промежуточные итоги.

С начала войны и по сегодняшний день на фронте используются легкие разведывательные БПЛА, сконструированные почти исключительно любителями, или небольшими частными компаниями – на основе любительских конструкций. Попытки переоборудовать такие аппараты в носители оружия не увенчались успехом ввиду малой грузоподъемности БПЛА, отсутствия системы целеуказания, специальных боеприпасов для беспилотников, и небезопасности кустарных боевых систем. Заниматься созданием ударных БПЛА надо серьезно, вместе с разработкой специальных малогабаритных и легких высокоточных боеприпасов.

Успех использования БПЛА зависит не только от качества самих аппаратов, но и от подготовки пилотов, используемой модели боевого применения, соблюдения условий эксплуатации, проведения регламентных работ по поддержанию ресурса, т.е. наличия сервисной поддержки и ремонтной базы; а также необходимых условий для хранения; и от мобильности экипажа БПЛА при перемещении по фронту.

Все беспилотные летательные аппараты можно разделить на два основных класса: самолеты и коптеры (многороторные вертолеты). БПЛА, построенные по самолетной схеме имеют бОльшую дальность полета, могут значительно дольше находиться в воздухе; имеют меньшую стоимость, и проще в обслуживании. Однако для управления самолетным БПЛА надо иметь специальную подготовку (если это не полностью автоматический аппарат); и для взлета и посадки — подходящую площадку. Коптер стартует и садится вертикально; пилотировать его проще. Но он имеет ограниченный радиус боевого применения — до 10 км, зависящий от времени полета, а время полета зависит от емкости батарей. В холодное время года емкость батарей уменьшается, соответственно уменьшается полетное время и дальность. Так как подъемная сила у коптера создается только за счет вращения винтов, то выход из строя одного из двигателей, регуляторов, другой электроники может иметь фатальные последствия для аппарата. Самолетные БПЛА более живучи, универсальны — в первую очередь, из-за бОльшей дальности и бОльшего времени полета. В то же время, коптеры с успехом применяются при разведке на малых дистанциях, и в спецоперациях.

Беспилотники, построенные по самолетной схеме также можно условно разделить на два основных класса: созданные по классической самолетной схеме – с традиционным крылом и хвостовым оперением; и бесхвостки, построенные по схеме «летающее крыло». В общем случае самолеты классической схемы более устойчивы в полете, а имеющие крыло большого удлинения – летают дальше и дольше. К недостаткам можно отнести большие габариты, трудность перевозки, необходимость сборки перед вылетом и разборки после полета, что потенциально снижает уровень надежности таких аппаратов, и увеличивает время развертывания/свертывания. Летающие крылья менее подвержены поломкам в результате неудачных посадок; имеют, как правило, неразборную конструкцию при размахе крыла не более 2 метров, что уменьшает время развертывания. Для посадки летающему крылу «по самолетному» требуется меньшая площадка, так как крыло заходит на посадку по более крутой глиссаде, и быстрее гасит посадочную скорость.

Время развертывания/свертывания – важнейший параметр, определяющий живучесть комплекса БПЛА. Если беспилотник имеют малую дальность и стартует с линии фронта, или используется непосредственно в боевой обстановке, то время развертывания (готовности к старту) должно составлять считанные минуты. Для разведчика средней и большой дальности, стартующего с безопасных площадок в тылу, время развертывания может быть десятки минут.

Дальность полета беспилотника, или боевой радиус – это предельное расстояние, на которое можно запускать БПЛА для выполнения боевой задачи. Аппарат должен не просто долететь до указанной отметки на карте, но и произвести разведку заданного района, или осуществить корректировку огня артиллерии, после чего благополучно вернуться на базу. Под задачей выполнения разведки мы подразумеваем картографирование или видеосъемку района площадью не менее 3 кв. км, или нахождение над объектом не менее 15 минут в случае использования БПЛА в качестве корректировщика. При этом подразумевается, что полет происходит при среднегодовой силе ветра для данного региона; и при возвращении к месту старта остаток емкости аккумуляторных батарей или жидкого топлива составляет не менее 10%. Сила ветра прямо влияет на дальность полета, особенно для легких аппаратов весом не более 10 кг с маломощной двигательной установкой. Особенно сила ветра критична для электролетов. Дальность полета легкого ближнего разведчика обычно составляет 25-35 км.

Высота полета БПЛА, точнее — диапазон рабочих высот – это минимальная и максимальная высоты полета, в пределах которых аппарат ведет разведку. Многие разработчики стремятся сделать аппарат высотным, резонно полагая, что полеты на бОльшей высоте – более безопасны. Однако на Донбассе с октября по апрель очень мало ясных дней; погода преимущественно облачная, и нижний край облачности редко превышает 300 метров. В таких погодных условиях крупный тихоходный самолет с хорошей «зумящей» оптикой оказывается непригодным, и весьма подверженным атакам с земли.

Мы считаем, что легкий фронтовой БПЛА должен обеспечивать высоту ведения разведки в пределах 200-300 метров; для дорогостоящих, более габаритных и дальних разведчиков – 300-1500 метров в зависимости от применяемой аппаратуры разведки. При этом аппараты с двигателями внутреннего сгорания применять на низких высотах неоправданно ввиду сильного уровня шума, который демаскирует БПЛА, и теплового пятна (следа), по которому может быть наведена зенитная ракета с ИК-головкой.

Полетное время беспилотника зависит от емкости батарей или запаса жидкого топлива, и от погодных условий. В сильный ветер аппарат тратит дополнительную энергию на поддержание устойчивости в полете, и на борьбу с боковым или встречным ветром, из-за чего сокращается полетная дистанция. Правильно составленный маршрут позволяет использовать беспилотники легкого класса даже в сильный ветер в качестве разведчика. Да, при этом неизбежно будет сокращаться радиус ведения разведки, но даже легкий разведчик – до 10 кг весом – должен устойчиво летать при средней силе ветра 6-10 м/с. Для корректирровщика огня полетное время является ключевым параметром – аппарат должен иметь способность длительное время находиться в зоне барражирования, что при наличии сильного ветра затруднительно. Время полета легкого ближнего разведчика с боевым радиусом 25-35 км составляет 60-90 минут.

Выбор типа двигателя для беспилотного летательного аппарата сегодня невелик: электрический или поршневый ДВС. Турбореактивные двигатели – это экзотика, ввиду высокой стоимости, и сложности исполнения самого аппарата. Наиболее распространены электролеты. Электрический двигатель – это низкий уровень шума, отсутствие теплового следа, что делает невозможным поражение аппарата с помощью носимого ПЗРК с тепловой головкой наведения, простота обслуживания, и легкость управления. У электрических БПЛА один, но серьезный недостаток – низкая удельная энергоемкость аккумуляторных батарей, что налагает ограничение на дальность полета беспилотника. Боевой радиус электролетов редко превышает 40 км. БПЛА с двигателями внутреннего сгорания летают куда дальше – до нескольких сотен километров. Однако ДВС более капризны, имеют высокий уровень шума, и выделяют тепло, что, в большинстве случаев, не позволяет использовать беспилотники с ДВС на низких высотах.

Оптика. БПЛА ведут в основном визуальную разведку в различных оптических диапазонах. Преимущественно в видимом диапазоне – для чего используются фотоаппараты и видеокамеры; а также в инфракрасном диапазоне – с помощью тепловизора или чувствительной ИК-камеры. Выбор разведоборудования (камеры) зависит от высоты полета и выполняемых БПЛА задач. Дорогие многофункциональные и многорежимные БПЛА с большой грузоподъемностью могут нести на борту полный набор камер для ведения дневной и ночной разведки. Однако массовый фронтовой беспилотный разведчик нет смысла оснащать дорогостоящим оборудованием; камера должна быть достаточно простой в эксплуатации, надежной, и обеспечивать требуемые параметры. Если аппарат не высотный, рассчитанный на работу в диапазоне высот 200-300 метров, то оптимальной – по нашему опыту – является камера типа GoPro 4, снимающая потоковое видео в режиме 4К. Этот режим обеспечивает масштабирование полученной «картинки» на 280% без потери качества. При этом камера обеспечивает с высоты 250 метров ширину полосы разведки не менее 700 метров. Для более низких высот – до 200 метров, мы используем на микрокоптерах более миниатюрные камеры с меньшим разрешением.

Для съемок с большой высоты нужны либо камеры с очень большой матрицей, либо с длиннофокусной оптикой. На высотах 300-500 метров возможно использование двух камер: широкоугольной для получения общей картины, и длиннофокусной для детального исследования района разведки. На высотах более 500 метров следует использовать только длиннофокусную оптику, однако при этом ширина захвата будет ограниченной, и есть риск недополучения развединформации в районе пролета БПЛА. На многорежимных беспилотниках, работающих на разных высотах, устанавливают камеры с изменяемым фокусным расстоянием (камеры с зумом). Камеры с большим фокусным расстоянием или камеры с зумом необходимо ставить на гиростабилизированную платформу, иначе «картинка» будет дрожать, и трудно будет сфокусировать камеру на объекте разведки. Гиростабилизированная платформа обязательна для использования на аппаратах с ДВС, независимо от фокусного расстояния и высоты полета – ввиду высокого уровня вибраций, вносимого двигателем внутреннего сгорания. На электролетах, работающих на низких высотах, гиростабилизация, как правило, не применяется.

Отдельный вопрос: делать ли картографирование местности фотоаппаратом или снимать потоковое видео? – Картографирование имеет смысл при ведении разведки с больших высот широкоугольной камерой с большой матрицей; в других случаях предпочтительно вести видеосъемку, тем более, что «продвинутые» видеопроигрыватели позволяют работать с полученным изображением покадрово.

Ночная разведка с применением тепловизора или чувствительной ИК-камеры не получила широкого распространения по трем причинам: 1. Сложность ночного пилотирования. 2. Высокой стоимости оборудования. 3. Сложности дешифрирования полученной информации, особенно в условиях высокой плотности застройки на Донбассе. В зоне конфликта имеется множество объектов, автомобилей, людей, которые при ночной съемке трудно распознать как гражданские или военные. Тепловизор имеет смысл применять на специальных разведывательных аппаратах (как правило, коптерах), при поддержке действий спецподразделений в ночное время в ограниченном районе. Например, при штурме зданий, военных баз, штабов, и т.д. Кроме того, тепловизор может применяться для выявления целей в плотной «зеленке».

Технология изготовления планера самолета. Часто при изготовлении БПЛА применяются готовые заводские корпуса («тушки») любительских аппаратов с близкими к требуемым характеристиками и подходящими размерами. Или же планер изготавливается «с нуля» — из плотного вспененного пенопласта (EPO, EPP), или из стеклоткани. Из углепластика корпуса, как правило, не делают, так как этот материал не является радиопрозрачным, и беспилотник в углепластиковом корпусе легко засечь средствами ПВО. Аппараты, построенные на основе проверенных заводских любительских моделей, имеют заведомо известные предсказуемые характеристики, в этом плюс использования готовых корпусов. Минус в том, что такие БПЛА имеют, как правило, более низкие показатели надежности, живучести, и более капризны в эксплуатации, так как не предназначены для применения в тяжелых полевых условиях.

Из пенопласта нередко изготавливают летающие крылья. Неразборное летающее крыло размахом до 1,5 метров имеет хорошие летные характеристики, достаточно прочное и ремонтопригодное. Такой вариант отлично подходит для построения беспилотников малой и средней дальности. Из стеклопластика имеет смысл конструировать корпуса многорежимных универсальных беспилотных аппаратов, с размахом крыла 2 и более метра. Стеклопластиковый корпус обеспечивает более стабильные летные характеристики; самолет в таком корпусе меньше подвержен рискам малых поломок при транспортировке и во время взлета/посадки. Однако корпус из стеклопластика имеет заведомо бОльший вес – процентов на 40-60; более трудоемкий в изготовлении, и в случае падения или грубой посадки стеклопластиковый корпус может получить повреждения, которые неустранимы в полевых условиях, в отличие от пенопластовых конструкций.

Способы старта и посадки БПЛА зависят от массы аппарата и его конструктивных особенностей. Легкие (до 5 кг) беспилотники самолетного типа обычно стартуют с руки и садятся на брюхо. Также для облегчения старта применяется резиновый леер. Старт тяжелых БПЛА осуществляется с помощью катапульты, или на колесном шасси с подходящей площадки. Посадка – на брюхо, на парашюте, или на шасси. Приземление в посадочную сеть или с помощью тормозного леера не рассматривается как сложная в реализации задача. В целом, посадка – самый ответственный участок полета самолета, и ее успех напрямую зависит, в большинстве случаев, от мастерства пилота.

Видеоканал и радиокомандная линия управления должны обеспечивать управляемый полет БПЛА на требуемую дальность. То есть, аппаратура радиокомандной линии и видеотрансляции должна иметь необходимые мощность/чувствительность; также большое значение имеет качество изготовления антенн на требуемый диапазон. В идеале аппаратура радиосвязи должны быть защищенной, шифрованной, однако это требование практически никогда не соблюдается на уровне любительских устройств. Многие самодельные управляемые аппараты в ходе полета транслируют по видеоканалу не только «картинку», которую наблюдает оператор, но и так называемую OSD-информацию о координатах беспилотника в пространстве, расстоянии до него, скорости и высоте полета. Понятно, что такая информация демаскирует аппарат в полете — дает противнику его точные координаты, и, косвенно, координаты наземной станции.

Методы управления БПЛА: 1. Полет в ручном режиме (стабилизированный автопилотом) – по приборам (телеметрия), и по видеокартинке, транслируемой с беспилотника; 2. Полет по заранее заданной программе полета – на всем маршруте; 3. Полет по программе с возможностью оперативного вмешательства с земли, с дальнейшим возвратом к программируемому полету.

Радиоэлектронное противодействие (РЭБ), и способы борьбы с ним. Средства РЭБ представляют серьезную угрозу для малых беспилотных аппаратов, которые, как правило, не имеют полноценной альтернативной инерциальной системы управления, слабо защищены в каналах управления и передачи информации, и алгоритм управления которыми недосконален. Станции радиоэлектронного противодействия работают следующим образом: антенны сканируют воздушное пространство в поисках источника радиосигнала (БПЛА); после чего производится анализ сигнала, и принимается решение о постановке помехи: 1. по видеотракту, 2. в канале радиокомандной линии управления, 3. помехи по GPS; 4. либо делается попытка перехватить управление аппаратом. Станция РЭБ почти никогда не ставит помехи постоянно в некотором секторе неба, так как в этом случае она себя демаскирует. Очевидно, что БПЛА, который летит по программе в режиме радиомолчания, и имеет слишком малую отражающую поверхность для РЛС, может быть обнаружен только визуально, поэтому практически неуязвим для РЭБ. Противодействовать помехам по видеотракту или радиоканалу в большинстве случаев невозможно, поэтому аппарат должен быть запрограммирован таким образом, чтобы при выявлении помех, отсутствии управления с земли, или попытке вмешаться в управление, он бы переходил полностью в полет по программе в режиме радиомолчания до выхода из зоны действия РЭБ. В случае постановки помех по GPS (подмена координат), аппарат должен переходить на управление по инерциальной системе управления или по магнитному компасу.

Я не люблю президента

Опубликовано на ФБ 8 июня 2015 года

Я не люблю президента. Я не порохобот; это злит поклонников Петра Алексеевича, и радует его противников. А я не люблю ни тех, ни других. Порохоботов — за холопскую веру в безгрешного, доброго и умного царя. Они никогда не критикуют хозяина. Злых противников президента – за такую же бескрайнюю веру в других умных и добрых царей – Ляшко, Тимошенко, Гриценко, Коломойский, Ярош… Почти у каждого — свой бог. И очень мало внутренней свободы, почти нет собственного «я», способного критически осмысливать действительность.

Интернет напичкан штампами, идеологическими догмами. Критикуешь власть – иди на «третий майдан». Если не порохобот, значит – человек Бени или Юли. До сих пор не выступил в защиту «Равликов», значит поддерживаешь милицейский произвол. Не пошел на гей-парад – гомофоб. Пошел – пид@рас…

Мир не черно-белый. Я не поддерживаю гей-парады, и гетеропарады тоже. Я против любых парадов. Особенно против насилия на них… Я не пишу про «Равликов», потому что не знаю об этом деле ничего. Потому что не раз видел обыкновенных бандитов с «корочками» СБУ, милиционеров-оборотней, и партизан-контрабандистов… И да, я не люблю президента. А за что я его должен любить? За что можно любить чиновника? Тем более, мужчину…

Глупо воевать за гетеросексуальную правду, уповать на третий майдан, и во всех бедах винить путина и ментов. Мир не черно-белый. В цветах и оттенках порой трудно разобраться. Ведь самое трудное – думать.